Рецензия на книгу Ермена Анти, «Так горит степь» (nneformat.ru, Олег Гальченко)

То, что лидер группы АДАПТАЦИЯ когда-нибудь наследит еще и в литературе, было ясно почти с самого начала его славного творческого пути. Правда, меньше всего в это верили его самые ярые поклонники и люди из его ближайшего окружения. Мысль о том, что Ермен таким образом окажется в одном ряду с Макаревичем, Кинчевым, Сукачевым, Цоем, Тальковым и еще множеством персонажей, которых в андеграунде 90-х было принято откровенно презирать, казалась кощунственной. Издателям рок-литературы он тоже был не по душе настолько, что в выпущенной несколько лет назад издательством "Азбука-классика" десятитомной антологии рок-поэзии нашлось место кому угодно, только не нашему герою. Правда, в 2014-м имел место выпущенный "Выргородом" сборник "Мой город будет стоять", представивший всех основных звезд Актюбинского панк-клуба, - но тираж и вызванный обоими изданиями резонанс не стоит и сравнивать... 

А ведь в начале было именно слово! Ну, чем в 1995-м мог удивить слушателя провинциальный музыкант с экзотическим для русского уха именем, когда по рукам пошла его кассета "Парашют Александра Башлачева"? Уж никак не музыкой - ведь тогда, при все более ощутимом влиянии жесткого радиоформата, музыкальный рынок был достаточно разнообразен и мог удовлетворить любой вкус: вот тебе ностальгический советский мейнстрим, вот то, что тогда звалось "альтернативой", вот фолк, вот авангард... И играющих в так называемом "сибирском стиле" тоже было предостаточно - куда лучше играющих и куда более похоже на "типичного Егора". Вот только настроения времени почти никто не улавливал, лелея в себе эту самую "похожесть". И вдруг... 

Под ногами земля. 
Будущего нет! 
Я полюбил тебя. 
Будущего нет!..
 

В больно ранящей простоте этих слов было все - молодость, выпавшая на безвременье, мрачные предчувствия насчет грядущего века, горький осадок от крушения больших надежд, скорбь от первых больших потерь, разочарование в иллюзиях детства - да мало ли что? Сюда вместилась вся наша жизнь. И мы с тех пор живем под песни АДАПТАЦИИ - резкие, неприятные, не дающие возможности вырваться из депрессии, но зато заставляющие вновь и вновь прислушиваться к голосу собственной совести. Наверное, так жить нельзя. А лгать себе и другим, утверждая, будто мы уже давно в раю, о котором всегда мечтали, - можно? 

Наверное, название для своей книги автор выбрал не случайное. Это больше чем просто строчка одной из самых его известных песен. Без намека на пламя, разгорающееся от искр его искренних песен, явно не обошлось. Впрочем, в плане подачи своих текстов Ермен предельно рационален. Раз перед нами книга популярного рок-музыканта, имеющего на своем счету длинную дискографию, то и произведения должны быть выстроены поальбомно, в хронологическом порядке, от "Парашюта" и до самых последних на момент попадания книги в печать сочинений. Так действительно удобнее следить за творческой эволюцией поэта. Может быть, даже переслушивать все его диски, следя по тексту и уточняя какие-то фразы, которые вовремя не расслышал в записи. А можно ли Ермена Анти просто читать - в полной тишине, ненадолго забыв о хорошо узнаваемом голосе автора и обо всем, что мы знаем из его биографии? Оказывается, можно, хотя и далеко не всегда. Дело в том, что некоторые из песен были сознательно сделаны вызывающе простоватыми, даже стилизованными под улично-дворовый фольклор. Таким фольклором они на бумаге и смотрятся - наивным, трогательным даже, но не более. Второй план, подтекст, контрастирующий с текстом, как ни ищи между строчек - не найдешь, ибо он таинственным образом улетучивается. "Про Дома..." - яркий пример подобной далеко не святой простоты. Впрочем, может быть, все дело в том, что автор родом совсем из другой культуры и при всем своем артистизме не сможет закосить под гопника? Ведь когда ему требуется написать частушку, в которой мат перемежается с расхожими панковскими лозунгами, у него получается нечто по-настоящему народное, обращенное не только к носителям конкретной молодежной субкультуры, а к самым широким массам: 

Не по кайфу умирать 
Не за что и просто так, 
Оставляя за собой 
Кучу смеха. 
Запирая ворота, 
Стань таким, как тетива, 
Чтобы если натянуть - 
Во всю душу пиздануть 
По послушным головам, 
По законам и делам, 
По всему, что уже так заебало. 
Помню, будущего нет 
Мама, дай мне пистолет. 

Панки хой!.. 

Здесь мы, кажется, и наблюдаем главный парадокс творчества Ермена: чем более к узкой аудитории единомышленников, находящихся "на нелегальном положении", он обращается, тем больше в нем черт большого, выходящего за рамки рок-культуры стихотворца. Надо сказать, что так было далеко не всегда. Его ранний период творчества сейчас, спустя годы, видится отмеченным не только некоторой долей подростковой наивности, но даже чрезмерным романтизмом. Да, болезненным, да, со злой иронией переосмысливающим хипповые лозунги типа "Peace and love" или "Солома спасет мир". Гимн торчкам - это тоже была попытка искусственно выдавить из себя оптимизм, для которого не оставалось места в реальной жизни, а вовсе не эпатаж и тем более не пропаганда сомнительных удовольствий. Что осталось от всех этих метаний и сомнений? Наверное - момент истины, тоже запечатленный для истории в двух строках посвящения только что застрелившемуся Курту Кобейну: "Только бы знать, за что умирать. Только бы знать, зачем дальше жить..." 

Вот так поставил вопрос ребром - и сразу навел в мыслях порядок, ибо все случайное, наносное, надуманное мигом исчезло. И родился тот неистовый Ермен, которому для того, чтобы стать голосом поколения, не нужна была никакая реклама, никакие эфиры и публикации в желтой газетной светской хронике. В книге приводятся тексты далеко не всех песен, вошедших в разные альбомы, а лишь самые лучшие - но сколько же их, выдержавших проверку временем и актуальных точно так же, как и в момент своего появления! "Нечего Терять", "Встретимся", "Мой Город Будет Стоять!", "Там, Где Рождается Боль" - одновременно и глубоко личная дневниковая лирика, очень человечная и добрая, несмотря на хлесткие обороты, продолжающие лучшие традиции левацкой революционной поэзии столетней давности. Какие-то прозрения - насчет "мафии и власти", например, - вообще по-настоящему мы начинаем ценить только сейчас, пережив и жлобские нулевые, и тревожные десятые. Он все уже знал и предвидел, что с нами будет дальше, еще тогда, когда некоторые не ощущали себя "жителями полицейского государства", теша себя иллюзиями, что при коммунистах все равно было бы несравнимо хуже. 

Еще более удивителен Ермен, которого мы узнали после альбома "Джут". Почти совсем уже "взрослые" песни, не имеющие ничего общего с тогдашним мейнстримом, кажется, получались только у него. Перед человеком как будто вообще никогда не вставал вопрос: продолжать протестовать и дальше, или научиться, наконец, играть и сочинять на приличном профессиональном уровне? На смену лобовым проповедям пришли эпические полотна с глубоким философским подтекстом. Скажем, если одним из главных мотивов ранних текстов была боль от развала Советского Союза со всеми вытекающими последствиями, то сейчас ощущение себя сыном двух культур - русской и казахской, двух континентов - Европы и Азии, производило просто невероятный эффект. Оказывается, даже в условиях жесткого авторитаризма можно быть абсолютно свободным - как свободен кочевник, способный легко затеряться на степных просторах. А знакомые с детства пейзажи могут превращаться в метафору происходящей на наших глазах чисто европейской трагедии: 

А здесь судорогой сводило мосты 
И кусками затиралось детство 
Суеверные, косые дожди 
Превращали грязь в холеное тесто 
Этой ночью снова был звездопад 
На него глазели норы и щели 
Нам осталась только выжженная трава 
Нам остались только дни и недели..

Кажется, что-то подобное мы читали в поздней прозе Чингиза Айтматова - хотя не факт, что автор задумывался о подобных параллелях. Ермен вообще не злоупотребляет книжностью, не выстраивает каскады цитат из только ему известных источников, подобно многим рокерам 90-х, а если и употребляет имена конкретных исторических персонажей - Ницше, Маркса, Леннона или еще кого-то, то делает это мимоходом, несколько небрежно. Он целенаправленно работает на умного, успевшего что-то почитать слушателя, но предпочитает не экзаменовать его на предмет знания литературы и философии. В двух последних разделах сборника - "Песни сбитых летчиков" и "Смерть современного искусства", где представлены вещи не просто неальбомные, а вообще неизвестные широкой публике, ощущается, прежде всего, невыносимая клаустрофобия: лирического героя постоянно пытаются втиснуть в какие-то рамки, заставить идти по чьим-то следам, - а он желает свежести, новизны, а не повторения пройденного. Он шире и сложнее любых примитивных схем - и от этого вся сегодняшняя культурная общественная жизнь, повседневный быт представляется ему бесконечным шабашем на кладбище: 

Смерть современного искусства 
поэты пляшут на костях 
меня давно не покидает чувство, 
что где-то там, на небесах, 
произошла ошибка, сбой в программе, 
подмена, воровство, подлог. 
И вот мы здесь - в забытой Богом яме 
на красной зоне свой мотаем срок.
 

Вот они - главные слова, высказанные в творческом манифесте, который был написан всего два года назад! Каким бы политизированным и провокационным ни казалось творчество АДАПТАЦИИ, свести его к одной только политике было бы несправедливо. Политика - это только один из поводов поговорить с нами о куда более сложных вещах, а именно о том, как невыносимо жить в плоском черно-белом мире. Другие герои панк-сопротивления, начинавшие в одно время с ним, как будто посвящали свою лиру тому же самому народу и старались выражать те же самые эмоции, - но не выдержали проверки временем. И почему так произошло, было очевидно уже вначале - большинство из них на самом деле просто выплескивали свои страхи и комплексы, упивались собственным бессилием и ничтожеством. Ермен Анти занимался все это время не имитацией, а творчеством. Он мог менять музыкальный стиль, состав группы, окружение, даже корректировать свои взгляды, но не переставал ни на секунду оставаться нонконформистом. 

А еще он, гордый сын степей, никогда не показывает себя слабаком, в отличие от других, вроде бы очень похожих на него. И когда в его текстах нет-нет, да и проскользнет нотка дидактичности, морализаторства (а кто в русском роке этим не грешит?), у читателя не возникает вопроса: "Да кто он такой, чтобы судить нас за наши грехи?!" Если данную книгу воспринимать как поэтическую летопись последних трех десятилетий, то как не вспомнить о том, что историю пишут победители? Ермен - человек, победивший свое смутное время, и потому имеющий право на очень и очень многое... 

Хотя, конечно, слабости в нем все же есть. Скажем, рок-текст, написанный от лица коллективного "мы" - это прекрасно. Это заставляет подпевать зрителей в огромном зале и чувствовать себя единым целым. В поэтическом сборнике же, предназначенном для чтения в более спокойной обстановке, читатель хочет найти, скорее, личное авторское "я", отражение обстоятельств жизни поэта, его автопортрет. Этого в стихах Ермена слишком мало - язык плаката для него оказался более родным. Правда, временами недостаток информации об авторе удачно компенсируется вступительной статьей Екатерины Борисовой, а каждый из разделов, посвященный тому или иному альбому, предваряется мини-рецензией, точно, в паре абзацев, описывающей основные особенности творчества АДАПТАЦИИ на разных этапах ее эволюции. 

С другим недостатком дело обстоит куда сложнее. Громкая, экспрессивная музыка иногда отвлекает от неудачных рифм, которые бесстрастно отражает типографская краска, а сбои в размере, иногда вполне закономерные в песне и даже необходимые, чтобы слова и музыка были единым целым, на бумаге вообще превращаются в непростительно фальшивые ноты. Какую страницу ни открой наугад - обязательно встретится что-нибудь вроде "политики - химики", "хиппаны - одни", "небу - планету". Хорошо хоть "палка" с "селедкой" нигде не рифмуется в лучших традициях классика детской советской литературы Николая Носова, но и без этого промахов хватает. И ведь что самое обидное - в вышедших почти одновременно поэтических сборниках Дельфина и лидера группы LUMEN Рустема Булатова (еще двух людей, олицетворяющих для меня 90-е) все выглядит куда опрятнее, местами даже академичнее, хотя к творчеству обоих у меня в свое время имелось немало серьезных технических претензий. Видимо, все дело в том, что Ермену, прекрасно знающему наперед все, что о нем скажут литературоведы, просто тесно в рамках классического стиха. Лучшие его вещи написаны либо белым стихом, либо вообще близки к верлибру. Надо просто найти в себе силы признаться в этом неистребимом свободолюбии самому себе и освободиться от всего, что сковывает. И двигаться дальше. 

В общем, для известного музыканта, никогда не мечтавшего о карьере литератора, такой сборник - трогательная ретроспектива пройденного пути, для начинающего же литератора - очень смелая заявка на нечто большее, что пока не родилось, но проглядывает уже между строк. Будем ждать и надеяться, что это "большее" когда-нибудь - может быть, лет через пять - станет достоянием публики и не разочарует. 

Заказать книгу
Источник: nneformat.ru

Автор: Олег Гальченко