Ермен Анти про альбом «парашют александра башлачёва» (1995) и ранние опыты звукозаписи (1992-94)
В январе 1995 года АДАПТАЦИЯ отыграла в актюбинском ДК Железнодорожников концерт, посвящённый трёхлетию группы, и распалась. Барабанщик Витя Лебзак ушёл в группу, которая базировалась на заводе, где он работал. Гитарист Саня Шиза был уволен за дезертирство: во время вышеупомянутого концерта ему не понравился звук на сцене, он выдернул шнур из гитары и демонстративно покинул сцену. Другим юбилярам было наплевать на звук, и мы продолжали играть и петь, как ни в чём не бывало, исходя из того, что шоу должно продолжаться, пока звучат барабаны и не отключен микрофон. В какой-то момент мы зазвучали плотнее. Обернувшись назад, я увидел, что гитарист группы «ГИГ» Олег Панченко подключил свою гитару в комбик и вполне успешно, а самое главное с драйвом подыгрывает нам. Дело в том, что уровень общения в нашей компании, которая к тому времени уже называлась Актюбинским панк-клубом, был настолько плотным, что мы наизусть знали песни друг друга. Например, на наши первые московские гастроли (20.11.1996, театр-студия МХАТ) поехало пять человек, образующих в разных сочетаниях три группы. Никто из нас не работал, семьями обзавестись молодые панки ещё не успели, все где-то учились, но на учёбу забили давно и плотно. В общем, всё свободное время мы отдавали творчеству: репетировали, играли концерты, делали самиздатовский журнал, запоем слушали музыку и смотрели фильмы – романтика подполья на фоне депрессивных 90-х. В тот момент, когда население Казахстана выживало после шоковой терапии реформ, когда Актюбинск стал превращаться в большой базар-помойку, а количество наркоманов стало расти пропорционально росту безработицы, нас больше заботили вопросы из категории «где найти хорошую гитарную примочку» или «у кого переписать новый альбом Ника Кейва». Уже тогда мы были страшно далеки от народа.
В очередной раз оставшись без состава, я решил записать сольный альбом. Сказать, что необходимость его записи назревала давно – значит просто перелистнуть несколько страниц в истории группы.
* * *
С самого начала своей творческой и подрывной деятельности мы непрерывно фиксировали на плёнку свои песни. Записывались где придётся: на репетиционных точках, на квартирах, на местном телевидении.
1 марта 1992 года у себя на точке в Троллейбусном парке мы с помощью двух микрофонов с воздуха записали получасовую программу, которая получила название «Первый день весны». Несмотря на ужасное качество и наивность материала, для нас это было событие космического масштаба: у группы появилось своё демо! На «Первом дне весны» уже были «Марихуана» и «Анархия», а также ещё с десяток песен, которые к счастью, больше нигде не записаны.
В том же 1992 году у нас было три «студийных» сессии на базе группы «Джем», которая находилась на заводе «Актюбрентген». Так совпало, что каждый раз нам там удавалось записать по шесть песен, и эти сессии мы между собой называли «ШПР - 1», «ШПР - 2», что расшифровывалось как «Шесть песен, рентген». Где-то сейчас все эти бутлеги?..
В марте 1993 у меня на квартире был записан альбом «Уходим в леса». Это уже был продуманный от первой до последней песни альбом. Писали под ритм-бокс, в большинстве песен присутствует баян, который и оказал сильное влияние на саунд этой записи. Точнее сказать, баян там уделал всех. У меня было странное ощущение после того, как мы свели альбом и прослушали его. С одной стороны, песни были нормально сыграны и записаны, с другой – это был не наш звук, на концертах всё звучало гораздо злее и драйвовей. Через месяц после сессии мы расстались с нашим баянистом Виталием Ширко, и АДАПТАЦИЯ вновь стала гитарной группой.
Я никогда не считал «Уходим в леса» полновесным альбомом АДАПТАЦИИ и не занимался его тиражированием. Несколько песен из этого альбома в 2012 году были изданы на сборнике «Запахи детства».
В августе 1993 года был записан с пульта подпольный ночной концерт в Троллейбусном парке. Бутлег получил название «Жестокий гуманизм» и отражал реальный звук и настроение группы. Этот концертник уже целенаправленно распространялся в узком кругу фэнов в Актюбинске и начал экспортироваться в другие города. Игра в магнитиздат началась.
В январе 94-го мы затеяли новую большую запись. Несмотря на то, что в группе появился профессиональный барабанщик Сергей Щанкин, писаться пришлось под ритм-бокс – записать живые ударные не было возможности. На тот момент звукорежиссёром у нас числился парень, которого мы звали Борро Карпунчи – маниакального склада человек, который поставил себе целью качественно записать группы АПК в домашних условиях. Он работал пожарником и в свободное от дежурств время постоянно что-то паял, мастерил и записывал. На одну из зарплат он купил в комиссионном магазине ритм-бокс «Лель», который сразу же решил испробовать в деле. За одну неделю мы записали альбом проекта «Бригаден Хой» «Всё против нас». По большей части это были песни, написанные мной ещё до того, как я собрал «Адаптацию». «Бригаден Хой» – продукт коллективного творчества АПК. Помимо музыкантов, в записи приняли участие наши друзья. Лучше всего это слышно в концовке песни «В каждом из нас живёт Чикатило», где кто-то читает отрывок из «Это я –Эдичка» Лимонова, кто-то изображает сцены бытового насилия, остальные просто бесятся, кричат и поют. Для меня этот альбом примечателен тем, что в нём присутствует первая придуманная мной песня на казахском языке – «Мен жаксы корем шошканын етын» («Я очень люблю свиное мясо»). Эта песня сразу стала хитом и сподвигла меня на создание казахоязычного проекта «Бищара Балдар».
После записи «Всё против нас» мы приступили к работе над альбомом «Адаптации». Были забиты барабаны, прописаны гитары к нескольким вещам, но в какой-то момент я сказал: «Стоп!». Минусовки звучали плоско, драйв отсутствовал напрочь, несмотря на то, что в «Бригаден Хой» нам удалось на нескольких песнях достичь хорошего панковского грува. Тогда неудачу мы списали на то, что эту программу нужно было писать с живым барабанщиком. Это, скорее всего, было верно, но только отчасти.
Через три года почти все незаписанные в январе 94-го песни войдут в альбом «Колесо истории», который будет записан в той же комнате, на том же аппарате, под тот же ритм-бокс, что и «Бригаден Хой» и последовавшая за ним неудачная сессия.
В августе 1994 г. АДАПТАЦИЯ впервые посетила Уральск, где устроила анархию и дестрой на сцене переполненного ДК УМЗ. Местные товарищи зафиксировали концерт на плёнку. «Панки, хой!», «Будущего нет», «Вальс №1» – эти хиты впервые можно было услышать на бутлеге, известном в народе как «Концерт в Уральске» или «Всех скорбящих радость». На тот момент уральский концерт и «Жестокий гуманизм» были двумя нашими записями, за которые мне не было стыдно и которые мы усиленно запускали в народ. Они так и распространялись – на разных сторонах одной кассеты. Приблизительно с таким аудиобагажом АДАПТАЦИЯ подошла к своему первому маленькому трёхлетнему юбилею.
* * *
Для записи сольного альбома я пригласил двух своих друзей – Андрея «Гавра» Малозёмова и Олега «Мясо» Панченко. Решили записать полуакустический альбом, без барабанов, с минимумом перкуссии. Материала у меня хватило бы на три полноценных альбома. Песни писались легко, по нескольку за месяц. Мне поскорее хотелось обнародовать самые новые из них, поэтому в альбом вошла лишь одна песня 1993 года, остальные все были написаны в 1994-95 гг.
1. Торчок. Написал в январе 95-го. Как только возникла идея записи сольного альбома, вопрос о первой песне даже не ставился. Было ясно, что первой песней должен быть «Торчок».
Одна из лучших моих песен. Источники вдохновения: «Таганский концерт» Башлачева, первые два диска «The Doors», альбом Егора Летова «Прыг-скок». До сих пор меня не покидает желание записать «Торчка» в электричестве. Надеюсь, что в ближайшее время эта идея воплотится в жизнь.
2. Черномазая Африка. Написана в 1994 году после знакомства с творчеством группы «Комитет охраны тепла». «Комитет» был странной регги-группой, они всегда воспринимались мной с приставкой «панк». Запись их концерта 1990 года в ДК МЭИ вгоняла в депрессию посильнее любой реальности. Мне надо было как-то ответить на услышанное. Результатом стала эта песня.
3. Новогодняя. Это был первый в моей практике случай соавторства.
31 декабря 1994 года я решил не праздновать Новый год – не было настроения. Вся эта новогодняя мишура с неизбежным боем курантов, президентским поздравлением и фильмом «Ирония судьбы» вызывала рвотный рефлекс, поэтому в 10 часов вечера я завалился спать и вполне сознательно проспал наступление нового года. Утром первого января родилась песня, вернее мелодия и два неполных куплета. Через несколько дней в гостях у Жеки Корнея я спел ему то, что сочинил, и мы быстро дописали второй куплет, а заодно придумали и третий куплет песни.
4. Маяк над Соломенным городом. Многие считают «Маяк» одним из главных хитов АДАПТАЦИИ. В песне много реальных знаков и историй. «Весна на Заречной улице» – это не аллюзия на известный советский фильм, я действительно двадцать лет прожил в Актюбинске на улице Заречной. «Мой корешок попал под трамвай» – реальная история про моего друга, который попал под поезд, но выжил и после этого ещё поиграл какое-то время в АДАПТАЦИИ на басу. Образ болдинской осени навеян одной из песен Корнея. Солома – это марихуана, большими фэнами которой мы были в то время.
5. Будущего нет. У каждой панк-группы должна быть песня с таким названием.
6. Ещё один день. Сочинил летом 94-го. Никогда не игралась в электричестве. У меня не так много песен в мажорной тональности, эта - одна из них.
7. Бищара-рай. В октябре 1994 г. мне пришлось на пару дней уехать из города в колхоз с героическим названием «Победа». Там я получал липовую справку о том, что в сентябре прошёл педагогическую практику в сельской школе. На самом деле весь сентябрь я провёл в Алма-Ате, где тусовался с друзьями, играл концерты, сходил на концерт «Аквариума» и т.д. В доме, где я остановился, была гитара, на которой я сочинил первый куплет и припев этой песни. По возвращению в Актюбинск я зашёл в гости к своему другу художнику Куанышу Базаргалиеву, которому и спел наброски будущего хита. Его реакция поразила меня, и пока я шёл пешком от него домой, родился второй куплет. Мне оставалось только записать его на бумагу.
«Бищара» – очень объёмное по значению слово. С казахского его можно перевести как «нищий», «блаженный», «обездоленный». По странному стечению обстоятельств «Бищара-рай», как и «Маяк над Соломенным городом», не исполнялись группой в электричестве до 1998 года.
8. Всем вам счастья. Осень 94-го. Стёбная песня в ритме реггей. Припев позаимствован у Стаса Намина. В электричестве никогда не исполнялась.
9. Солома спасёт мир. Смотри выше. Написана за несколько дней до записи альбома. Очень хипповская песня в духе «лета любви». В 2005 году переписал её с группой для альбома «Уносимся прочь».
10. Мальчик упал. Помню, что первый раз исполнил её в Алма-Ате на своей акустике в сентябре 94-го. Классная песня, я бы и сейчас играл её на концертах, но петь четыре припева со словом «говно» - выше моих сил. А ведь было время…
11. Пусть текут слёзы. Красивая и очень хрупкая песня. С ней нужно очень нежно и аккуратно обращаться. Пою редко. Хватит времени и сил – обязательно перезапишу.
12. Peace and love. Январь 95-го. Добрая пародия на хиппи. Рисовал пацифик, выливал кастет. Мне больше нравится электрическая версия 2005 года.
13. Живой. Помню, что когда мы сводили эту песню дома у Олега Панченко, то его не совсем трезвый папа зашёл в комнату и нервно сказал: «Выключите эту херню! Ненавижу!». «Хорошая песня, правильная», - подумал я про себя. Играю её до сих пор.
Альбом мы записывали на восьмом микрорайоне, в квартире одного знакомого – курсанта училища гражданской авиации. Сам будущий лётчик уехал на неделю домой в Оренбург. Отдавая ключи, он предупредил, что в квартире ещё живёт его однокурсник, но так как он почти всё время пропадает в училище, то пересекаться мы с ним не должны.
Звукозаписывающий аппарат быстро перевезли на флэт, где на ближайшую неделю расположилась передвижная студия «АДА-рекордс». Писаться решили без наложений на катушечный магнитофон «Астра-209». Большинство аранжировок сделаны прямо в студии: обычно мы несколько раз репетировали песню, после нажимали кнопку «запись» и крутили рычаг магнитофона. За день удавалось зафиксировать на плёнку 3-4 песни. Соседа-курсанта, с которым мы встретились уже на второй день работы, мы быстро втянули в рабочий процесс, и в нескольких песнях он нам подыграл на треугольнике. В последний день записи в студии появился Жека Корней, выписавшийся из больницы, где он косил от армии. Женя подпел мне в паре песен.
В окончательный вариант альбома не вошли «Дезертир» и «Не пойду на выбора»: я их забраковал, так как посчитал слишком политизированными. Также в альбом не вошло одно из моих стихотворений, музыкальной подкладкой которому служила композиция «Providence» американской группы «Sonic Youth».
Название «Парашют Александра Башлачёва» родилось в 1994 году после написания песни «Про дома». Тогда мне просто понравилась фраза: в ней была жажда жизни и вызов существующему порядку вещей. Спустя годы я слышал от многих людей, что именно название альбома подвигло их ознакомиться с этими песнями. То есть название содержало в себе некий тайный код, пароль, который притягивал к себе как магнит всех потенциально своих, тех, для кого и предназначался этот альбом.
Обложку к альбому я сделал дома: сначала нарисовал рисунок, после вырезал из какого-то журнала буквы и всё это вместе со своей детской фотографией размера 3 на 4 наклеил на картонный макет кассетного буклета. Названия песен на внутренней стороне буклета от руки написал Корней. Очень стильная получилась обложка.
Через несколько дней после окончания записи мы перегнали лучшие дубли с катушек на кассетный магнитофон. Кассета, на которую «свели» альбом, стала считаться мастер -копией. Она таинственным образом исчезла в 1999 году, поэтому на изданных «Выргородом» кассетах и компакт-диске звучит уже не оригинал записи, а вторая копия с оригинала. Но за первые четыре года с мастера было сделано порядка двухсот копий, которые разлетелись по всем уголкам бывшего СССР.
«Парашют Александра Башлачёва» стал тем альбомом, благодаря которому обо мне и АДАПТАЦИИ узнали за пределами Казахстана, он дал нам стартовую известность в узких кругах. В Москву «Парашют» попал в марте 96-го, и около года его дистрибуцией в андеграунд-кругах занимался лидер московской группы «Соломенные еноты» Борис Усов. Летом 1997 года Екатерина Борисова опубликовала рецензию на «Парашют» в журнале «Fuzz», и альбом окончательно пошёл в народ. Ещё до выхода наших первых официальных релизов его можно было купить на Горбушке или в ларьках звукозаписи на московском Арбате.
В феврале 2001 года мои друзья Алес Валединский и Пашка Клещ создают в Москве независимый лейбл «Выргород», первым релизом которого стал «Парашют Александра Башлачёва». В 2006 году они же издали мой дебютный альбом на компакт-диске.
