Ермен Анти: «Никогда не стану здесь своим, но моё место тут!» (Интервью, Илья Михайлов, www.feelmore.ru)

Поистине культовая команда постсоветского андеграунда, возникшая на еще дымящихся обломках СССР в Актюбинске — городе, чьи улицы уходят прямиком в казахские степи. На первых порах «Адаптация» во многом отталкивалась от музыки ГрОба, летовских идей и поэтических образов, но затем возвела на этом фундаменте собственную крепость — независимую, самобытную, ни на что не похожую.

Того, с кем я так хотел поговорить, зовут Ермен Ержанов, но знают его больше под псевдонимом «Анти». Человек с лицом степняка-кочевника, играющий рок и панк. Казах, говорящий и, по собственному признанию, думающий на русском, которого ждут и встречают как родного в сотнях клубов по всей России. Челябинск не исключение. Вот и OZZ потихоньку наводняют люди всевозможных возрастов и занятий, чтобы послушать те самые «песни любви и протеста». Я — в их числе.

Ермен сам узнаёт долговязого парня в вязаном свитере, который с месяц назад еще в Питере доставал его со своим интервью. Приветливо здоровается, охотно пожимает руку. Отправляемся беседовать в клубный бар — там сравнительно тихо. Времени в запасе достаточно: прежде чем с челябинской сцены зазвучат лиричные и злые боевики казахской панк-легенды, собравшимся предстоит вытерпеть четыре команды разогрева.

Ермен просит бармена заварить чай, а меня — перестраховаться и проверить диктофон. Ссылается на недобросовестных журналистов, публикующих иной раз такое, чего он не говорил. Итак, в сумраке бара загорается красная кнопка записи — поехали.

В БОРЬБЕ С КОММЕРСАНТАМИ И МУДАКАМИ-ЗВУКАРЯМИ

— К 2015 году вы планируете завершить работу над новым альбомом. Уже есть название, и чего ждать слушателю?

— Вообще сам альбом хотим закончить уже в 2014-м, а в начале 2015-го его издать. Естественно, мы его сразу же выложим в интернет, чтобы люди могли свободно скачать. Рабочее название — «Проза зимы», по одной из песен, которая туда войдет. Многие уже не раз её слышали на наших концертах.

Чего ждать? Новых песен, интересной картинки, ещё одного взгляда на мир. На альбоме будет несколько треков, которые мы еще никогда не играли вживую. Всё остальное люди сами услышат и поймут, когда получат запись. В данный момент я полностью живу этим альбомом, полностью нахожусь в процессе работы над ним. Поэтому какие-то секреты не хочу раскрывать.

— Для «Адаптации» уже становится традицией записываться в Питере…

— Вряд ли это традиция. Обстоятельства сложились так, что пару последних альбомов мы записали там. Самую последнюю пластинку — сборник каверов на «Передвижных Хиросим» — мы вообще в Берлине делали. Как раз тогда находились в гастролях по Европе и арендовали студию.

Новый альбом пишем в Питере, но только часть материала. Я сейчас как раз приехал из Саратова — гитары там писали. Через пару недель на питерской «Мелодии» продолжится работа. Сводить, может, вообще где-то в другом месте будем.

— «Мелодия» — неужто та самая?

— Да, та самая. Фирмы как таковой уже давно нет, а вот звукозаписывающая студия до сих пор жива. Расположена, кстати, в здании лютеранской церкви. В одной ее части пишут рок, в другой — классику.

— А в Казахстане с этим делом совсем туго? Когда-то ведь вы пластинки там выпускали.

— Видишь, в чем дело. Раньше в Казахстане мы писались только в домашних условиях, учились делать всё сами, на бытовой аппаратуре. И достигли в этом деле кое-какихуспехов. Наши записи 90-х годов, сделанные полностью самопально, дошли до довольно широкой аудитории, были услышаны. Потом мы их все переиздали на компактах, т. к. это не были какие-то пленки жуткого качества, от которых кровь из ушей льется. Мне хоть сейчас дай комплект старой советской аппаратуры, я смогу сделать на нем вполне приличную демо-запись.

— Получается, на определенном этапе для вас стали важны качество и чистота звука, перестали устраивать кустарные условия записи?

— Дело не в чистоте звука, а в том, что музыканту свойственно расти. Когда мы попали, наконец, в нормальную студию, я почувствовал, что всегда этого подсознательно желал. С того самого момента, как собрал группу. Просто в Актюбинске (родной город «Адаптации» — прим. ред.) не было условий для профессиональной звукозаписи и нет до сих пор.

— Неужели ни одной студии в Актюбинске не появилось? За всё это время?

— (усмехаясь) Да нет, появилась однажды. Из всех местных команд только мы там и успели записаться. Потом эта запись вышла как альбом «Время убийц» и очень не понравилась мне по звуку. Настолько, что пришлось потом полностью перезаписывать — уже под названием «Между любовью и ненавистью».

(Я уже ныряю глазами в листок за следующим вопросом, но Ермен неожиданно возобновляет рассказ о тонкостях казахской звукозаписи).

Да там звукарь был просто какой-то идиот! И такая атмосфера ужасная! У меня до сих пор единственное светлое воспоминание о тех днях — когда в студию вломилась бабушка, которая жила в этом же самом доме, прошла в звукооператорскую и нашего горе-звукаряударила стулом по голове.

— За что?!

— А за то, что он мудак.

(Беседа ненадолго прерывается обоюдным смехом. Потом Ермен невозмутимо продолжает).

Записываться в Москве, сам понимаешь, дорого. А в Питере мы записывались на студии «АнТроп» Андрея Тропилло (легендарная звукозаписывающая студия, на которой вышли альбомы многих культовых групп русского рока — от «Кино» до «П.Т.В.П.» — прим. ред.). Пусть она была и не шикарная по современным меркам, но там была создана нужная для работы атмосфера, никто нам не мешал.

Причем первым нашим опытом студийной работы стали как раз «Песни любви и протеста». Мы позвали в качестве приглашенных гитаристов Вадима Курылёва и Андрея Васильева, бывших участников «ДДТ». Они помогли нам освоиться в нормальной полноценной студии, за что я им очень благодарен.

Единственное светлое воспоминание о тех днях — когда в студию вломилась бабушка, которая жила в этом же самом доме, прошла в звукооператорскую и нашего горе-звукаря ударила стулом по голове.

— Деньги на запись пластинки вы собирали с помощью краудфандинга. Метод оправдал ваши ожидания?

— Довольно быстро собрали нужную сумму. Мне что еще понравилось — в отличие от многих других команд, мы обошлись в этом деле без всяческих посредников. Всякие «Планеты.ру» и другие подобные ресурсы ничего не дают, а только берут свои проценты. Не хочу никого оскорблять или в чем-то обвинять, но я считаю их деятельность не совсем морально честной. Вообще не понимаю надобности всех этих платформ, если можно напрямую обратиться к своим слушателям.

К тому же, мы ведь начинали свой путь как панки — многие и до сих пор воспринимают «Адаптацию» как панк-группу, хотя она давно уже таковой не является. Поэтому нам еще с тех пор близок принцип DIY. И вот мы в очередной раз доказали, что можно и нужно своих целей достигать в обход всевозможных коммерсантов.

90-Е ДЛЯ МЕНЯ ОБОРВАЛИСЬ ЧЕЧЕНСКОЙ БОЙНЕЙ

За разговором Ермен совсем забывает про заказанный чай, который, оказывается, давно уже дымится на барной стойке. Рядом с диктофоном появляется окутанная паром чашка, а мимо проходят люди с полными кружками пива в каждой руке. Я перевожу взгляд с них на своего собеседника.

— Кстати, вы как-то обмолвились, что не пьете на гастролях, а последний год вы буквально из них не вылезаете. Что помогает выдерживать такой плотный график? Неужели не хочется как-то расслабиться?

— Так мы из-за этого и бросили пить. Алкоголь и столько концертов очень тяжело совмещать. Время, возраст, здоровье дают о себе знать. Поэтому у нас уже четвертый год действует сухой закон для всей группы на время туров.

В свое время, конечно, бухали — и концерты срывали, и со сцены меня уносили. Но это в прошлом. Каждый рокер через такой период проходит. Другое дело — не зациклиться, чтобы синька не стала нормой жизни.

— А у вас не возникало ощущения, что со времен раннего периода ваша музыка утратилачто-то важное — какой-то драйв и непосредственность?

— (слегка хмурясь) Ну, смотря что ты считаешь за раннее творчество. Альбомы типа «Колеса истории», эти вот панковские песни?

— Ну да. То, что вы делали до 99-го года включительно.

— Я не знаю. Было бы, наверно, не сильно интересно, если бы мы до сих пор продолжали работать в том же ключе. Какие-то вещи — те же хардкор-боевики, как на пластинке «За измену родине» — мне просто физиология моего организма не позволяет воспроизводить. И мне уже неинтересно сочинять и исполнять такую музыку. Я понимаю прекрасно, что молодым нашим фанам эти песни, скорее всего, близки, и они хотели бы, чтобы мы продолжали рубиться в таком же ключе. Но я не могу и не буду подстраиваться под публику — мне в кайф делать то, что нравится мне.

— Логично. Кстати, мата тоже стало гораздо меньше, можно сказать, теперь он практически отсутствует. Изменилось личное отношение к ненормативной лексике или просто «повзрослели-успокоились»?

— Да ты знаешь, как-то не вижу больше в этом необходимости. Сейчас, если есть возможность поменять какую-то строчку в старой песне, чтобы это в глаза не сильно бросалось — меняю. Особенно, когда акустику играю. Ну, как-то не прёт меня уже от этого.

Но с другой стороны — есть у нас такие песни, как «Кругом одни пидарасы». Из них, как говорится, слов не выкинешь. Тут я, конечно, всё оставляю, как было.

Я не могу и не буду подстраиваться под публику — мне в кайф делать то, что нравится мне.

— Сейчас можно говорить о некоем переосмыслении 90-х — не только как об эпохе оголтелого бандитизма и бардака, но и как о времени со своей атмосферой, в которой рождалась самобытная андеграундная культура. Недавний пример — книга «Песни в пустоту» о «Соломенных енотах» и тогдашней независимой сцене. Как думаете, нужное ли это дело — собирать свидетельства очевидцев? И чем стали 90-е лично для вас?

— Честно — не знаю, нужно это или не нужно. Думаю, нужно в первую очередь тем, кто всем этим занимается — журналистам тем же. Может быть, это нужно поклонникам групп и молодым людям, не заставшим тех времен. А мне сейчас углубляться в воспоминания о 90-х какой смысл? Я просто тогда жил и про то время пел. Понятно, что это было время моей юности, становления меня как человека. И я пытался как-то передать эту атмосферу через свои песни.

Я считаю, альбом «Парашют Башлачева» и есть отражение моего присутствия в 90-х годах. А если уж как-то всё подытожить. В одной моей песне — «Где-то далеко» — в принципе, это всё есть: «Юность выпала на 90-е: гранж как пролог, эпилогом — Чечня». Начиналось всё со Smells Like Teen Spirit, с альбома «Нирваны» Nevermind, а завершилось этой вот жуткой чеченской бойней. На этом мои 90-е оборвались. Дальше пошла уже какая-то сплошная коммерция, беспредел и ненасытный гедонизм.

— Все закончилось разочарованием?

— Не то что разочарованием… Просто я тогда понял и для себя решил, что буду всегда сам по себе. И ещё я от армии тогда бегал. Вот чем для меня 90-е кончились.

ФИНЛЯНДИЯ ОТБИВАЕТ ТЯГУ К РОССИЙСКИМ НОВОСТЯМ

— Не так давно вы играли на панк-фестивале Puntala-Rock 2014 в Финляндии. Казалось бы, спокойная благополучная страна, комфортная для проживания — что им ваш протест и надрыв? Но тамошняя публика ведь прямо от вас тащилась…

— Путешествие на этот фестиваль — вообще отдельная тема. Если в двух словах — нам там очень сильно понравилось. Надеюсь, еще к финнам заглянем, благо, какие-то контакты остались. Приехав оттуда, я дней десять вообще не интересовался российскими и казахстанскими новостями, представляешь? Настолько мне было хорошо! Потом, правда, все равно засосало обратно. Вот в Европе мне не стыдно «Адаптацию» позиционировать как панк-группу. В Финляндии панк-рок играют с 77 года, они от англичан на пару лет всего отстали, так вот после выступления на фесте многие к нам подходили и говорили, что у нас необычный саунд, что это панк, но в котором смешались и 60-е, и классик-панк, и гранж.

У нас есть определенная известность на левацкой рок-сцене во Франции. У французских панков, у анархо-коммунистов. Левая тусовка там очень большая и развитая. Система сквотов по всей стране, постоянно проходят независимые концерты, фестивали. У людей свои радиостанции, передачи на ТВ и в интернете, лейблы, выпускающие C. D. Мы в этуструю попали где-то в 2002 году. И сейчас на наши французские концерты приходят люди, которые нас знают. Даже просят иногда спеть ту или иную песню.

Приехав из Финляндии, я дней десять вообще не интересовался российскими и казахстанскими новостями, представляешь? Настолько мне было хорошо!

— Гастрольная жизнь рок-коллективов далеко не всегда проходит мирно. Усов из «Соломенных енотов» в интервью рассказывал о каком-то совершенно жутком побоище прямо на сцене между сибирскими и московскими музыкантами, в котором о головы разбивались бутылки. Даже мирный и пушистый Шахрин засветился несколько лет назад в драке с пьяным депутатом. А вам на гастролях драться случалось?

— Всякое бывало. Арт-директоров клубов приходилось иногда гонять слишком наглых. Попадались среди них дельцы, проходимцы, вели себя некорректно по отношению к приезжим музыкантам. Приходилось им объяснять таким образом, чтобы знали свое место. Журналистам морды доводилось бить. Было. А вот чтобы с другими музыкантами драться — что-то я и не припомню такого. Может быть, потому что мы сольные концерты чаще всего играем (смеется).

— Но лично для вас, я так понял, не свойственно решать вопросы кулаками?

— Конечно, не свойственно. Я вообще не сторонник насилия. Но всякому терпению иногда приходит конец.

РУССКОГО РЭПА МНЕ ХВАТАЕТ НА ПАРУ РАЗ

— Ермен, с вашей подачи вышел поэтический сборник «Мой город будет стоять» со стихами участников актюбинского рок-движения. Нет желания выпустить отдельной книгой все тексты «Адаптации» или свои стихи, которые вы сейчас активно читаете на концертах?

— Всё это есть, но пока только в мыслях. Понимаешь, нужно время, желание, а главное — люди, готовые этим заняться, пожертвовать личным временем. Вот эта самая книга, про которую ты говоришь — она пролежала на «Выргороде» (независимое музыкальное издательство, ориентированное на русскоязычных андеграундных исполнителей — прим. ред.)больше двух лет. Пока не нашелся в Москве человек, который взял и за месяц весь этот проект довел до конца. Нашел типографию, подписал договор, всё проконтролировал,забрал-привёз — и всё, книга пошла в народ!

— Попадают в поле зрения молодые интересные команды, новые направления в музыке?

— Я по возможности отслеживаю какие-то новинки, но не пристально. И больше слушаю западную музыку. Из российских исполнителей — по большей части тех, кого знаю лично. Иногда что-то попадается интересное.

Надо сказать, музыка сейчас переместилась в другую плоскость восприятия: людиальбомы-то практически перестали записывать. Вот появляется молодая группа и первым делом не дебютник садится писать, а снимает клип, выпускает сингл, раскручивается где-то в интернете. Может, так и нужно сейчас делать, но мы все-таки группа олдскульная, и для нас актуален именно формат альбома. Поэтому и все эти многочисленные товарищи, которые становятся известными в народе через YouTube, для меня большого интереса не представляют.

Из людей, появившихся за последние лет пять, могу навскидку назвать разве что Бранимира — его я застал еще в самом начале творческого пути, и вижу, что он реально развивается и прёт дальше.

— В одном из видеоинтервью вы признаетесь, что группы «Бухенвальд Флава» и «Рабы Лампы» изменили ваше представление о рэпе, как о жанре, по определению ущербном. Еще какие-то новые неожиданные музыкальные пристрастия за последние годы не обнаружились?

— Да, эти группы стали для меня приятным знакомством с русским рэпом. Что-то мне понравилось и у «25/17», еще какие-то были имена… Но знаешь, я со временем заметил какой эффект: вот послушаешь раз — вроде понравилось, через месяцок еще раз послушаешь… А третий раз слушать уже не хочется. Совсем.

Тогда как, к примеру, у «АукцЫона» альбом «Птица» можно слушать до бесконечности. Или у того же Летова «Прыг-Скок», «Русский альбом» у БГ — вроде бы уже по первой ноте каждую песню на пластинке узнаешь, но каждый раз что-то новое там для себя находишь. А эти вот рэп-текстовки — они все на один-два раза почему-то, не знаю. Не в обиду парням будет сказано. Все-таки мы с ними разных полей ягоды. Наверняка есть и у них свой слушатель, который во всю эту тему очень сильно врубается и которому это необходимо.

— Вам не кажется, что протест, выраженный в творчестве, сейчас несколько обесценился? Власть словно насмехается: «Что толку от ваших потуг, пойте себе! Все равно всё будет по-нашему!» Так вот, знаете группу «Порнофильмы»? Такого откровенного плевка в лицо Кремлю и системе у нас еще не было. При этом они открыто выступают, ездят по стране, дают интервью.

— Я не слышал группу «Порнофильмы», а про протест пусть лучше Ксюша Собчак или Михалок расскажут. Несколько лет назад мы приняли участие в «Белом альбоме». Это был осознанный шаг, так как ситуация с цензурой в России стала усугубляться. Он и был анонсирован, как альбом, направленный против цензуры. Руководил всем этим делом Вася Шумов из группы «Центр». Через год он затеял «Белый альбом-2», но стал притягивать его к белоленточному движению, к идеалам Болотной площади, по крайней мере, так было написано в пресс-релизе. В общем — политика, Немцовы, Латынины и прочие благодетели человечества… короче, я отказался. Кончилось тем, что нам стали предлагать играть концерты в поддержку Навального. Вот такой вот гламурный протест и слёзы обречённой буржуазии.

НЕ СТАНУ СВОИМ

— Вот вы поете: «По земле, где всё уже просрано». Это только о России и постсоветском пространстве или про всю планету?

— Это такое у меня было плохое настроение в каком-нибудь 95-м году. Вот я ее и написал, эту песню… Сейчас уже не исполняю.

— Из принципа?

— А мне просто не хочется петь ее. Все-таки, наверно, не всё еще просрали. Думаю, не поздно что-то в этом мире изменить.

— Выходит, оптимизма у вас прибавилось?

— Да это не оптимизма, а просто осмысления какого-то, опыта жизненного прибавилось.

— Еще было «одни уезжают, имея в запасе еще одну родину…». А самому вам никогда не хотелось заиметь такую же уютную запасную родину, где нет «толп грязных солдат», «ненавистных ментов», где можно «жить, а не выживать»?

— Хотелось. Хотелось. Но я знаю, что мое место здесь. Хоть я здесь и не стану своим никогда. Давай на этой странной ноте и закончим.

источник: http://www.feelmore.ru/culture/2014/11/ermen-anti-adaptaciya