Ермен Анти: «Я стал гражданином мира…». Интервью для «Нового Рока». 14.09.2015
29 сентября 2015 года в Томске выступила группа АДАПТАЦИЯ. Накануне этого визита Александр РЕДУТ специально для «Нового Рока» пообщался с лидером группы — Ерменом АНТИ.
Это не первый их визит в Томск — когда-то «Новый Рок» писал об их концерте в самом первом своём номере, и после этого группа не единожды заезжала в наши края (и, кстати, выпустила трибьют-альбом песен томской группы Передвижные Хиросимы). Но тут особый случай — ныне группа в некотором роде сменила прописку и радикально поменяла состав, пополнившись именитыми питерскими музыкантами. И в таком варианте томичи увидят её впервые.
— Ермен, насколько изменилась твоя жизнь после того, как АДАПТАЦИЯ перебралась в Питер?
— Трудно сказать. Каких-то больших перемен не произошло. Я стал больше времени проводить в Питере, но это естественно, учитывая, что все музыканты живут там. Сам я никуда не переезжал, порт приписки прежний – Актюбинск. Дело в том, что последние два десятка лет для того, чтобы организм под названием «группа Адаптация» функционировал и развивался, мне приходилось прикладывать немало усилий для того, чтобы заставить своих соратников двигаться по жизни в одном ритме со мной. Это отнимало огромное количество сил, энергии, нервов.
Жизнь в провинции имеет свою специфику: большинство людей здесь расслаблены и нелегки на подъём; заставить их прыгать выше своего роста – дело непростое, а иногда и бессмысленное, т.к. многим с детства внушается, что всё главное и интересное «где-то там далеко».
Большинство из тех, кто хочет чего-то добиться и как-то себя проявить, срывается в «центры»; 95% из них бесследно растворяются в мегаполисах или возвращаются обратно. А для того чтобы что-то делать и менять «здесь», необходимо быть бойцом, иначе раскачать трясину провинциальных будней невозможно. Вот я 20 лет здесь этим и занимался, давал просраться этому городку и его жителям, не умер со скуки сам и по возможности дарил праздник другим. А когда в конце прошлого года я распустил актюбинский состав группы и перенёс деятельность группы в другой город, в другую страну, то я сразу много вещей, связывающих меня с Актюбинском, не то что бы обрубил, а скорее перевёл наши с ним отношения на другой уровень. Я здесь никому и ничего уже не должен, и мне ничего не должны. Я стал гражданином мира, я к этому всегда подсознательно стремился, т. е. мне никогда не хотелось стать москвичом, парижанином, петербуржцем… Это, наверное, кровь моих предков-кочевников не даёт мне пустить корни и успокоиться.
— Ты доволен новым составом группы?
— Что значит доволен? Я Вадима и Мишу знаю, как музыкантов с 88-го года, именно тогда я открыл для себя питерский рок. Я был тинейджером, который покупал пластинки, что-то уже сам бренчал на гитаре и скажи мне кто-нибудь тогда, что Нефёдов и Курылёв будут играть в моей группе, мои песни… Я долго, а вернее всю свою жизнь занимаюсь поиском своих, тех людей, с которыми мне интересно было бы жить в этом мире. Людей близких мне по духу, по религии, по мироощущению, людей, с которыми мне было бы интересно создавать и любить, и искренне радоваться созданному! Есть такое расхожее мнение, что главное в этой жизни – найти своих и успокоиться. Так вот, это не про меня. Я своих всегда и искал для того, чтобы вместе бороться с существующими правилами и порядком вещей.
— Ты упомянул слово религия. Что ты имел в виду?
— Рок-н-ролл, а что же ещё! Религия ритма и звука. Я сам, как в 14 лет услышал пластинку Аквариума «Радио Африка», так до сих пор меня прёт. Я уже спустя много лет понял, что тот альбом был для меня «письмом в бутылке». Я же ничего тогда не знал ни о Патти Смит, ни о Боуи, ни о Talking Heads, но там всё это было, и я это услышал и принял.
— А с чем была связана постоянная текучка в составе АДАПТАЦИИ, когда вы ещё базировались в Актюбинске?
— Всё очень просто: довольно часто мне приходилось играть с людьми, которые в рок-группе оказались по чистой случайности. А учитывая, что планка изначально была задрана мной высоко, то многие просто не выдерживали. Интересно, что многие из тех, кто не выдерживал, после наконец-то «находили себя» и начинали заниматься тем, к чему у них душа и внутренняя конституция больше предрасположены. Такой вот Адаптация была для них школой жизни. Я почти со всеми участниками проекта поддерживаю дружеские отношения, зла ни на кого не держу, надеюсь, на меня тоже не шибко злятся и не сильно матерят. То, что люди благодаря мне мир посмотрели, обзавелись знакомствами – это всё чушь собачья. Главное, я дал им всем возможность поиграть в настоящей рок-группе, почувствовать на своей шкуре, что значит играть рок-н-ролл «по-настоящему».
— Ты вот постоянно говоришь «рок-н-ролл», но, тем не менее, АДАПТАЦИЯ для многих – это прежде всего панк-группа.
— Это пустая терминология, которую журналюги и шоу–бизнес придумали, чтобы легче было всю эту музыку продавать. Для меня никакой разницы нет, как называется стиль, в котором играет группа. Дело в другом: есть драйв или нет. И если его нет, то что бы ты ни делал, как бы ни назывался, каким бы цветом ни красил ногти или глаза, или выходил бы на сцену с голой задницей — он не появится. Что касается панк-рока, то я уже не раз говорил, что позиционирую Адаптацию, как панк-группу, когда мы гастролируем в Европе, т.к. там понимают, что это такое. И мы играем в одних концертах с хардкор группами, группами, играющими UK–punk 77, crust, no wave и довольно органично смотримся с ними, хотя и выделяемся своим стилем. На панк–фестивале в Финляндии музыканты из других групп говорили, что наш звук – это смешение прото-панка, сёрфа и гранджа… А у нас выстриг ирокез, матюкнулся со сцены и ты уже панк. Вот скажи мне, что общего у Адаптации и группы Король и Шут?
— Как ты оцениваешь свой последний на данный момент альбом «Цинга»? Он много споров вызвал в среде поклонников группы. Кто-то считает его лучшим в вашей дискографии, кто-то наоборот.
— Я уже как-то привык к тому, что постоянно кого-то обламываю, и когда очередной малый заявляет, что Адаптация уже не та, что была раньше, меня это уже не выводит из себя. Трудно быть вместе долгий промежуток времени, это касается всех сфер человеческих отношений — и рок-музыка здесь не исключение. Группа не обязана соответствовать определенным канонам, она живой организм и постоянно развивается. Люди в свою очередь тоже меняются, и то, что человеку интересно в 25 лет, в 35 может показаться ему не заслуживающим внимания.
Но милый мой, а может, это ТЫ постарел, отрастил брюхо, глушишь свой пивасик каждый вечер, долбишься в компьютерные игры, может, надо сначала в зеркало посмотреть на себя, а после этого кидать свои предъявы?
У нас на концертах по-прежнему много молодых, и это не какая-то пьяная ботва, а приятные люди с чистыми глазами и лицами. То поколение, которое выросло, не зная запретов, вокруг них было много лжи и б**дства, но они не скурвились, не пошли в банкиры, брокеры, в ментовку не пошли работать… Кто знает, может, это поколение, те, кому сейчас от 18 до 27, — последняя надежда страны? Может, если у них ничего не получится, то и у других уже ничего не выйдет.
— А про альбом «Цинга» можешь что-нибудь сказать?
— На данный момент он самый актуальный. Он не всем понравился с идеологической точки зрения, но прошу меня простить за искренность моих убеждений. Патриоты не поняли, как можно ненавидеть свою страну, либералы не въехали в то, что бывает либеральный фашизм и т.д. Альбом вышел в сложное для мира и России время, но я как-то попытался среагировать на эти события, пропустить их через себя и с помощью слов и ритма как-то поделиться пережитым. В одной из рецензий на альбом кто-то справедливо заметил, что в «Цинге» очень мало мелодизма, сплошной ритм. В чём-то, наверное, он прав – не до мелодий мне было, когда эти песни писались. С музыкальной точки зрения «Цинга» тоже немного впереди других альбомов, но это как раз и не должно вызывать споров. Да, не «сибирский панк», не «русский рок», не «мэйнстрим», а скорее ритмичный катакомбный рок с хорошими текстами.
— Почему катакомбный?
— А потому что концерты наши в последнее время мне напоминают собрания первых христиан. Я так их, по крайней мере, себе представлял. Не знаю, хорошо это или плохо.
— Недавно на «Выргороде» вышла книга «Мой город будет стоять». Там помимо текстов песен есть твои стихи, и на концертах акустических ты в последнее время стал делать поэтические паузы. При этом в одном из интервью ты говорил, что не считаешь себя поэтом. Будет ли какое–то издание только стихов, не хочешь ли ты их записать в аудиоформате?
— Я могу, конечно, кого-то обидеть, но поэтов в последнее время развелось, как собак нерезаных. Каждый прохвост, прочитавший, что-то про футуристов или Серебряный век, начинает крапать стишки, а после, придав лицу ахматовское выражение, гордо заявляет: «Я – Поэт». Или «джи-джи-алены» от поэзии – те, наоборот, косят под панков, обсирают всё вокруг, сплошной треш, жесть и угар. Таким хочется сразу в морду дать. С одной стороны, меня радует, что сейчас у молодёжи поэзия в топе, но общий уровень удручает. Много лирики, всё это пережёвано за столетия уже много раз, а мир меняется с бешеной скоростью: скоро роботы по улицам будут ходить, инопланетяне прилетят и скажут, что все земляне – мудаки. Какая лирика может быть, когда мир в шаге от глобальной резни находится? Хотя я не исключаю, что есть крутые парни, которые пишут так, что пыль столбом стоит, просто я их не слышал. В августе на концерте в Питере мы с Вадимом устроили импровизацию: я читал стихи, а он нойза на гитаре давал – получилось очень круто, т.е. подкладка была очень хорошая, и спонтанность происходящего дала возможность некоторым текстам по-новому раскрыться. Есть мысль пригласить Сергея Летова, может, электроники добавить и попробовать на полчаса авангардный перфоманс сделать – я читаю тексты, а они играют импровизации в духе Джона Зорна с налётом панк-рока. Т.е. вот такие вещи меня сейчас больше увлекают, чем издание книги стихов.
— Что-нибудь новое АДАПТАЦИЯ будет записывать в ближайшее время?
— Да. Мы сейчас записали два сингла. Во-первых, формат для нас новый, мы до этого никогда синглы не выпускали, во-вторых, люди хотят услышать новый состав в записи, а время нового альбома ещё не пришло. Поэтому в сентябре выйдет сингл с двумя новыми песнями: «Сбитые лётчики» и «Кончилось время стихов», а в ноябре к 10-летию альбома «Так горит степь» ещё один, на котором будут перезаписанные «Так горит степь» и «Голод».
Также в сентябре выйдет клип на песню «Цинга», мы его в Питере сняли. И если первые два наших видео (клипы на песни «Остановите войну» и «Железнодорожная» – режиссёр Андрей Стволинский) — это режиссёрское виденье наших песен, то в «Цинге» мы уже сами придумывали образы и картинки. Учитывая отсутствие какого-то ни было бюджета и первоначального сценария, получилось неплохо, такое арт-панк-хаус видео.
— В песне «Лето любви» ты упоминаешь Мика Джаггера и Кита Ричардса. Тебе нравятся Rolling Stones?
— В СССР была такая телега, что люди делятся на две категории: на битломанов и поклонников Rolling Stones. Я битломаном никогда не был, а ранних роллингов очень любил и сейчас иногда переслушиваю. Были такие пластинки из серии «Архив популярной музыки» и там очень хорошие сборники попадались. Их позднее творчество мне не близко, но я всё равно как-то по возможности стараюсь иногда их свежие видосы на ю-тубе просматривать. Они же одни из немногих живых, кто помнит, как вся эта музыка начиналась. Наверное, через них я как-то ощущаю себя связанным корнями блюза и рок-н-ролла. Когда их не станет – мир не то что изменится, но чего-то в нём уже будет не хватать.
— Почему АДАПТАЦИИ нет на больших фестивалях?
— Наверное, это надо спросить у тех, кто эти фестивали организовывает. Учитывая тот факт, что в последние года два государство берёт фестивали под свой контроль, то могу предположить, что организаторы просто боятся приглашать «ненадёжные», с их точки зрения, группы.
Потому что если мы выйдем и споём для нескольких тысяч человек «Цингу», «За измену Родине» или «Жизнь в полицейском государстве», то кому-то обязательно пи***лей вставят, такова реальность.
Ну и рокеры сейчас в основной своей массе – сытые ребята, которых, кроме баблоса, ничто не интересует, поэтому мы имеем то, что имеем. Несколько лет назад мы играли на фестивале «Уральский Рубеж», играли бесплатно, и там была ситуация, что организаторы для подстраховки «Единую Россию» в качестве учредителей пригласили, на сцене висел здоровый баннер с медведем. Так вот, кроме нас, Пургена и Путти остальным было на это посрать. Все эти Би-2, КиШ и прочие восприняли это, как само собой разумеющееся. Вообще, нас чаще приглашают на фестивали в Европу. В прошлом году играли в Финляндии на большом опэн-эйре Puntala-Rock, крутой фест, группы из девяти стран были представлены. Из Турции, Франции были приглашения…
— Этим летом ты возродил фестиваль «Суховей». Последует ли продолжение?
— Не знаю, жизнь покажет. В этот разу нас всё удачно получилось, полный D.I.Y. Всё сделали сами: без помощи государства, политических партий, без пива. Здорово получилось, и народ был, хотя некоторые считают, что 150 человек для фестиваля – это мало. Так я за массовостью и не гнался. Хотите массовости – езжайте на «Рок над Волгой». Хотите десантуру, танки, самолёты — пожалуйста, вот вам «Нашествие». «Суховей» всегда был в первую очередь встречей друзей и единомышленников, а уже во вторую очередь рок-фестивалем. В этом году у нас Егор Верюжский (гр. Малавер) из Киева выступал. Ему сейчас по многим причинам нелегко на родине находиться, и мне очень хотелось, чтобы он приехал и сыграл. Надо было как-то помочь человеку, вырвать его из этого бреда. В итоге Малавер классно отыграл. Был сборный состав из музыкантов Украины, России и Казахстана. Вот вам пример того, что без политиков люди прекрасно найдут общий язык, и фестиваль «Суховей» это продемонстрировал в полный рост. Я там так и сказал со сцены, что пока политики строят границы, мы будем их разрушать. И ещё мне хотелось бы добавить, что фестиваль «Суховей» — это не моё детище. Один бы я не потянул. Это совместный проект, который делают люди, связанные с группой Адаптация.
— А на «Нашем Радио» возможно, будет вас услышать в ближайшее время? Пару лет назад там крутили «Железнодорожную» и в передачах вы появлялись.
-Не думаю. Появился на «Нашем Радио» Семён Чайка – человек и пароход, который хотел всю эту богадельню, как-то встряхнуть и дать дорогу молодым музыкантам, а не тем, кто засоряет эфир на протяжении последних 15 лет. Но ничего у него не вышло. Надо знать Семёна лично, чтобы понять, какая там на самом деле задница, если его энергии и энтузиазма не хватило на перемены. Но что-то он всё-таки сделал. Мы были на первом его эфире, он только второй день, как стал программным директором и пригласил нас в первый прямой эфир программы «Живые». Перед эфиром мы курили на улице, и к нему подошёл хозяин радиостанции, пожелал удачи, сказал, что обязательно будет слушать эфир, сел в свою дорогую тачку и уехал. Упускать такой шанс было нельзя, и как только мне дали слово я сказал, что именно «Наше Радио» несёт ответственность за то, что у целого поколения в России испорченный музыкальный вкус. Вряд ли после этого мы будем у них в ротации. Да это и не важно, есть интернет и там пока свобода.
Источник: «Новый Рок», Александр Арляпов, 14.09.2015