А ирокезы еще топорщатся? - Панки: новые русские песни протеста

Вслед за племенами готов (см. «Новую» № 2, 2007) и алисоманов (№ 10), за орками и ментаврами из Нескучного сада (№ 20) и нежными страусами ЭМО (№ 33) Наташе Малаховой встретились сущие дикобразы с ирокезами. Исследовательница нашла с ними общий язык: в основном сверстники какникак. И посвятила отдельный полевой отчет их эпосу.

В черном-черном возрасте очень ранней юности «праздничные шествия моральных уродов» и вся бетонная безнадега панковских песен ранят всерьез. (Комбаттанты постарше вспомнили стихи из рукописных журналов начала 1980-х – и молча удивились сходству «ужасов-ужасов-ужасов».)

И все же чтото выламывается из мейнстрима безнадеги. Строки группы «Адаптация» из Актюбинска. Словесная клоунада группы «Порт (812)». Здесь песни интереснее протеста. Читайте.

Есть ли протест в современной музыке? В мире миссию просвещать народ ужасами современности взяли на себя представители направления, которое так и назвали: protest songs (ну и панки, конечно). В нашей стране долгое время функцию рупоров протеста выполняли старые добрые рокеры. Сегодня они поседели, ушли в буддизм, православие, философию — зализывать раны на обломанных крыльях. Панки вроде остались.

«Новая» решила разыскать молодых панков и познакомиться с ними и их текстами, чтобы понять, чем в XXI веке полны головы с ирокезами. Неожиданно оказалось, что любителей жесткой альтернативы немало: мы «обработали» тексты 20 групп (а сколько еще осталось!).
Сразу предупредим: львиную долю песен пришлось оставить в стороне: материться панки не разучились.

Группа «Дом» мыслит еще масштабнее: «Я ненавижу телевизор за попсу и футбол, там никто не собирается играть рокнролл». Попса для панка — как костер для Снегурочки.

«Ирокезоносители» в большинстве своем — молодые люди в пубертатном периоде. Все есть в любовных панковских балладах, как в словаре антонимов русского языка: страх и гармония, любовь и ненависть и, конечно, ревность. «Она ушла от меня к бармену в кожаных трусах», — страдает прилюдно солист группы «Порт (812)»; объясняет преимущества бармена: «Он лихо крутит бутылки — колите, студенты, копилки» и хочет убить соперника: ведь он «по типу как бы рокзвезда, и панк-звезда, и вообще звезда».

Кинутый девушкой и барменом «Порт (812)» рассказывает продолжение своей печальной истории уже в другой песне: «Со мною чтото происходит, лицо мое асфальт находит»…

Слушаешь и жалеешь их — бедных, пьяных, брошенных мордой об асфальт. Итог можно подвести строчкой из песни «Смеха» с показательным названием «Ничего»: «Ты встаешь с утра, голова твоя пуста, и так будет завтра, и так — было вчера». Впрочем, не у всех.

Так в белых стихах. А мне он говорит прозой: «Современный панк-рок в России — не что иное, как еще один жирный кусок пирога под названием шоубизнес. Процесс поставлен на поток, и он контролируем.

Так называемый поппанк — запудривание мозгов молодёжи. Вторичные группешки поют про бухло, баб, про то, как «выпил, украл и в тюрьму», их пихают на радио и телевидение, устраивают им фестивали «Панки в городе» — молодняк резвится, копейки капают, все довольны.

Когда «Адаптация» начинала играть в начале 90-х, панк-рок для нас был прежде всего идеей, возможностью высказаться».

Ермен высказывается и сейчас. И не он один. Кроме «Адаптации», в актюбинском панк-клубе есть еще один манифестатор — «БелкановБэнд». В Москве несколько лет назад проявились «Тени свободы» — совсем молодые. «Своими песнями мы пытаемся растолкать хотя бы какую-то часть людей, заставить их задуматься о том, что происходит», — говорит солист «Теней» Иван Глобин.

Во второй столице держатся «Последние танки в Париже». Их лидер Алексей Никонов так обозначает свой протест: «Это атавистическое, инстинктивное чувство… Самодовольный пошляк в иномарке, жмущий на красный свет, чиновник в своем кожаном кабинете, мусолящий под столом украденные деньги, мент с рыскающим взглядом охотника на выходе из метро…

Вся человеческая сволочь, вылезшая на поверхность, кичащаяся своим богатством, лоснящаяся от жира людская масса, выползающая из недавно отстроенных супермаркетов…».

Есть даже панкикоммунисты. Например, «Красные звезды» и «Шутки Мао». Они убеждены, что Россию спасут красное знамя и революция (отнюдь не бархатная).

Они поют о будущем России — как могут и как видят ее и свое будущее.

«Физиономии с экранов говорят о правовом государстве и демократии, а на самом деле это государство уже начинает расправляться, и причем жестоко, с теми, кто мыслит и думает вразрез с генеральной линией», — говорит Ермен Ержанов и поет о стране, где «толпы грязных солдат, ненавистных ментов… служат режиму таких же козлов». Своего отношения к власти Алексей Никонов не скрывает и в интервью: «Ненавижу вместе с Бабефом и Кропоткиным централизованную власть — от Ивана Грозного до Путина! Прикрываясь жалкими реформаторскими заклинаниями, ее представители паразитируют на теле народа силою самой природы свободного и неподотчетного никому».

Волнует панков и тема пропасти между мегаполисами и провинцией. «Когда ты попадаешь в другой город — попадаешь в другой мир, с иным мышлением…»

А в песнях «Адаптации» — «урла провинциальных российских городов», «где в грязных общагах дети хавают хлеб», где «водка, наркотики и туберкулез» и стены, размалеванные «патриотическим дерьмом», увидев которые лирический герой «вскрыл себе вены». Провинцию Ермен называет «рациональным гетто», где ничего не имеющие люди похожи на изгоев по недоразумению.
Говоря о неравенстве социальных слоев, панки задумываются о его причинах, слабости и стадности народа. У Ермена «у народа хватает подлости, а «у вождей»… смелости». Он поет о пьющей по-черному «сраной интеллигенции» и «праздничном шествии моральных уродов». «Забухавшие народы», которым не хватает свободы, «пожирают экраны». Они видят «удел поколения — субъект потребления для обогащения больших индустрий» и безнадежно подытоживают: «Хорошо быть безголовым…».

А «Тени свободы» в песне «Ничто не меняется» поют, что «свободы столько, сколько сможем мы купить».

Герой другой песни просит: «Говори, пожалуй, поменьше об убийствах и дезертирстве и заставь смотреть на твою стальную мощь». Он уличает «кабинетнопаркетных крыс», которые «животы своим «долгом» набили, прикормив заодно… патриотичную ложь». У «Теней» есть и открытый протест — «Я ненавижу». Иван рассказывает: «Я написал эту песню сразу после начала войны в Ираке. Она — против американской власти, у которой двойные стандарты: говорится одно, делается совсем другое». Путину от панков достается — но и Бушу не позавидуешь. Президенту США адресованы пожелания «сгореть в аду» и «захлебнуться в нефти».

Многие обращаются к своему поколению и сетуют на его беспринципность. Алексей Никонов возмущается, что «панк-сцена локализовалась и ушла в глубокое подполье», Иван Глобин — что «нет единого панк-движения со своей четкой идеей».

Хватит ли у них сил не поступить так, как крылатые герои песни Ермена Ержанова: «А ну вас на...» — решили птицы, собрались в стаи и улетели»?